И наступит рассвет
Автор: CulenaNight
Фэндом: Шерлок
Персонажи: Джон Ватсон/Ирен Адлер, упоминаются Шерлок Холмс, Джим Мориарти
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Ангст
Предупреждения: Смерть персонажа, OOC
Размер: Драббл, 2 страницы
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Пережить горе — не означает забыть. Пережить — значит научиться полноценно, жить после потери
Публикация на других ресурсах:
Только с моего разрешения
Примечания автора:
Не знаю, что сподвигнуло меня это написать. Изначально предполагался фик размера
читать дальше
Переживать потерю в одиночестве равносильно каждый день добавлять в кофе мышьяк. Эта чёрная, липкая темень, отголосок смерти, преследующей на каждом шагу, треплет натянутые до изломанной рези нервы, играет на них, изящно перебирая струны костлявыми пальцами.
Ему видятся сны. Алые, залитые липкой кровью в контрасте с чёрными, вьющимися волосами и сухим, серым асфальтом. Последнее, что помнил Джон в тот проклятый день, когда жизнь его друга оборвалась, а сердце самого доктора практически остановилось. В душе больше не было ничего, только пустота, вакуум, даже крикнув в который, не услышишь эхо. Весь мир вокруг превратился в серую, пустую массу, текущую по одному пробитому, изношенному руслу. Всё застыло в отвратительной константе, от которой Джона выворачивало наизнанку. Ему не было нужно ни-че-го. Совсем. Стало плевать на всё и всех, и пусть обижаются, отворачиваются и уходят. Так легче жить, так дышится свободно, нет больше жалостливых взглядов и псевдо-искренних слов поддержки. Да он и не слушал людей вокруг, лишь сидел с отсутствующим видом и как законченный садомазохист, прокручивал в голове один и тот же день. Последний день, когда сердце Шерлока Холмса билось. Утром билось, а вечером каменело в его бледной груди, став мёртвой, гниющей плотью.
Летят дни, недели, а он так и не приходит в себя, и лицо навеки застывает серой маской, с мерзкой рваной улыбкой. Чтоб не думали, что что-то не так. Чтобы не спрашивали о делах, а сразу шли к дьяволу. И мирно ему, мирно. Как будто, так и нужно. Нет нужды куда-то бежать, рисковать, в очередной раз слышать, как называют идиотом, и используют, как преданную собаку. Но ведь это не так! Шерлок не был меркантильным эгоистом и зазнавшимся гавнюком; одиноким человеком – да, но не эгоистом.
Из прошлого тянутся тени, струятся серые призраки, обретают форму, цвет. Сверкают алые всплески, серебрятся зелёный линии, иронично изгибаются тонкие лепестки розовых губ. Она появляется неожиданно, резко, как всплеск океанской воды в полный штиль. Опускается в кресло Шерлока и замирает, закрывая уставшие глаза, потерявшие весь свой хищный блеск. Белоснежная змея, гадюка, чей яд Шерлок с радостью пил, больше не представляет угрозы. Она, очевидно, любившая первый раз в своей грязной жизни, вдруг стала такой хрупкой и сломанной, что даже Джон не сумел остаться равнодушным к её кристальным, солёным слезам.
Он укачивал её на руках, бережно, мягко, она в ответ обнимала его крепко, до боли царапала алыми ногтями. Идиллия, приправленная её жгучими слезами и его молчаливой агонией, растворилась, треснула как бракованный хрустальный бокал, стоило им взглянуть друг на друга. И всё разрушилось в тот же миг. Джон рванул пуговицы своей сорочки, Ирен сломала идеальные ногти о собачку платья.
Они упиваются собственным горем, как безумцы наслаждаются болью, которую дарят друг другу. Хриплая истома заполняет комнаты, стучится молотком в висках, а заливное солнце бьётся в окна, ломая крылья, роняя своё редкие перья на широкие плечи Джона. Скользят по его лопаткам, покачиваются в такт его рваным, сильным движениям. А во тьме сверкают её жемчужные зубы, раз за разом скрывающиеся за занавесью тонких губ. Тяжёлые тёмные локоны разметались по подушке, как перья подбитого ворона на снегу. И Джон сгребает их, сжимает в кулаке, и тянет, с упоением слушая, как она всхлипывает и шипит от боли, наслаждается видом навернувшихся на глазах слез.Это подстёгивает его ещё сильнее, и он издевается, то замедляясь, то двигаясь так, что чувствует болезненные судороги, прошибающие тело этой гадкой твари.
Мерзкая стерва, тварь, подлая змея, конченная шлюха, не знающая что такое честь и достоинство. Глупая игрушка в руках уже мёртвого ублюдка, она смела говорить, что любит Шерлока. Как могла она своим ядовитым языком, произносить эти священные слова? Откуда ей вообще знать, что такое любовь?!
Ирен застывает, глядя на исказившееся лицо Джона. Последние слова он сказал вслух. Она ждёт ответа, а он лишь закрывает её рот ладонью, сжимает до боли талию. Она дёргается, пытается кричать, но вся её власть сейчас ничтожна. Мнимая доминантность бессильна, против закалённых в бою мышц и безжалостности, которой обучает война. Пусть будет больно, отвратительно и неприятно, пусть всё тело изломится, устанет, и капля забытия, наконец, настигнет усталые мысли. Как же хочется рыдать, кричать, метаться по душной клетке, представлять, что ты всегда был один, и не было человека рядом, которому когда-то доверился целиком и полностью. Но есть она- кобра без клыков, без яда, склизкая, ледяная, обжигающаяся о его, согретую восточным солнцем, кожу. Адлер, всего лишь кусок прошлого, и нет ей места в мозаике будущего.
А дни сменяются днями, часы бесконечными минутами. Цепляется воспалённое сознание за выбитую колею, Джон весь застывший, словно механический, работает день за днём. Он весь ненастоящий, искусственный, забывший, что такое жизнь. Никто не удивляется, когда он уезжает из Лондона. Застава в Ираке уже поджидает своего героя, а морг в больнице Святого Варфоломея пополняется ещё одним телом.